Он, так-то, бритвой сержанта по горлу полоснул. Это хорошо, что я вовремя в туалет зашел и Злыднева успел доставить в санчасть. И сам Злыднев не признался, кто его так «побрил».

Закончилось все тем, что именно Исаев оказался рядом с «градами». Рядом с той машиной, которая загорелась. И опять же, все в ёлочку получилось. Пока гражданских ловили, никто не заметил пожара. Суета, колгота, крик, гам. По полигону ошалевший водитель автобус, в котором обычных людей полно, кругами гоняет. А за ним, за автобусом, солдаты бегают.

Рванули бы снаряды, мандец всем боевым машинам. И в этом случае, подозреваю, что капзда пришла бы, не только военным, но и гражданским.

Это я осмыслял, сидя в поезде, который шуровал в сторону Москвы. Точно происходят все эти странности неспроста. Было неспроста в первый раз, и сейчас неспроста. Получается, я нахожусь в определённом месте, среди определенных людей. И мне, именно мне, надо выполнить какую-то определённую миссию. Вообще, конечно, звучит, как бред, на первый взгляд. Но это только на первый. А вот на второй, как раз вырисовывается логика.

Более того, по этой логике, если я хочу быстрее вернуться к себе любимому, в свою жизнь, то желательно бы понять, что нужно сделать. А что-то нужно, это факт.

— Ну, товарищи дембеля, за гражданскую жизнь!

Один из наших спутников достал откуда-то из закромов водку и закуску.

Кстати, Исаев сказал, это я настоял ехать по гражданке. Мол, в форме велик шанс нарваться на проблемы. Патруль или что-то такое. Выпендриваться дома будем, перед родными, а сейчас надо просто тихо-мирно добраться до Москвы.

Парни выпили. Я отказался. Ну, его на хрен. У меня теперь еще и к алкоголю, похоже, выработалось отторжение. Как напьюсь, так просыпаюсь не там и не тем. Пусть лучше Соколовым буду. Привычно, хотя бы, и понятно. А то опять налакаюсь, вообще, может, среди белых медведей и пингвинов очнусь. Нет. Хорош.

Исаев тоже не пил. Мы с ним поддерживали компанию чаем с конфетами. За что, естественно, выслушали много мата.

— Вы че, бляха муха, совсем? Это же дембель, е-мое. Еле вырвались. — Возмущался один из сослуживцев.

Как оказалось, мы отбыли из части чуть ли не в последних рядах. Причиной стал прапорщик Сердюк. Тот самый, с которым лично у меня не заладилось. Потом его неприязнь перешла на Соколова. Соколов происхождения этой неприязни не знал, поэтому реагировал соответственно. Мол, он вообще молодец, а Сердюк ему ни с хрена жизнь портит. Естественно, негатив стал только больше. В обе стороны.

В какой-то момент Соколов, который все оставшееся время службы, без моего присутствия, был впереди, лучшим из лучших, так, видимо, утомился от прапора, что даже он решил над Сердюком приколоться. Ну, а так как подходил Соколов ко всему основательно, то и тут постарался от души.

Уж не знаю, как, но ухитрился он по внутренней связи позвонить дневальному, и представившись замом по тылу, потребовать, чтоб к утру в части стоял новый туалет. Мол, нежданная проверка приезжает, а у них, понимаешь, толчок старый. А буквально несколько дней назад вышел приказ, иметь в каждой части еще один дополнительный туалет. И задача эта лично на плечи старшего прапорщика Сердюка ложится. В любом другом месте, не в армии, любой другой человек, не прапор, в таком приказе точно усомнился бы. А здесь, нет. Здесь и похлеще бывает. Что там какой-то туалет. Абсурдность некоторых распоряжений бывает такая, что ее объяснить сложно нормальному человеку.

Ну, как бедолаге прапору в грязь лицом ударить? Ведь и у него минусов по службе было предостаточно. Не выполнишь, всё припомнят. Тем более, личное распоряжение зама по тылу. Тут в кровь разбиться надо.

Прибежал Сердюк в казарму, глаза круглые, выпученные. Сам-то он точно, в одно лицо, ничего не сделает. Тут помощь нужна. Это не в сказке, махнул рукавом налево — лебеди поплыли, махнул рукавом направо — толчок новый имеется. Здесь подходить к решению задачи надо с креативом и задоринкой.

А дело происходило в холодную, январскую ночь. Праздники в самом разгаре. Старый новый год на дворе.

Батарея как раз в карауле была. Построил Сердюк оставшихся в казарме воинов, и объявил о выполнении чуть ли не государственной задачи, обещая им рог изобилия, а там, может, даже государственные награды, включая отпуска с выездом на родину.

Не удивительно, что после таких обещаний, все сначала охренели. Думали, ну, точно сейчас с врагом в рукопашную пойдут. За что еще такие плюшки могут быть? А потом заржали, когда Сердюк сообщил, что нужно выкрасть туалет в городе и привезти его часть. Завтра, мол, генерал приезжает, а туалета нет.

Как украсть? Где украсть? Город, который поблизости, не сказать, что большой. Если имеются общественные сортиры, то прямо в зданиях. Как украдёшь?

Но задача поставлена. Прапорщик то грозит карой небесной и адской службой до самого дембеля, то золотые горы обещает. В итоге, добровольно-принудительно, на дежурном Урале, выехала в ночной город команда особого назначения. Толчок воровать.

Долго они колесили по городу. И тут один из солдат вспомнил, что не так давно, будучи в увольнении, видел на стройке новый туалет. Сторожка была заперта и они без особого труда выломали действующий, но новый туалет. А потом на ломах потащили его к Уралу. Прапорщик был счастлив до одури. Это хорошо, народ в связи с праздником, если и бродил по улицам, то в состоянии опьянения. Потому что картина, как несколько тёмных силуэтов на подручных средствах здоровенный гроб тащат, выглядела с одной стороны, подозрительно, а с другой, устрашающе. Толчок, естественно, лежал на боку и в ночи смотрелся точно, как усыпальница. Если кто это шествие заметил, то подойти не рискнул.

Утром случилось, как обычно бывает в армии. Срочно потребовался дежурный Урал.

— Товарищ капитан, там туалет в Урале, — доложил счастливый Сердюк комбату. Он ведь молодец, он приказ выполнил. — Его только установить осталось. Ночью не рискнул.

— Какой туалет? — Натурально охренел комбат.

— Так зам. пот тылу приказал. Ну, я его и загрузил. В Урал. Привезти же надо было. — Что-то в интонации комбата Сердюка насторожило. Явно о новом приказе капитан не знал. И это было странно.

— Ты где взял его, полудурок? — Заорал комбат на Сердюка, радуя всю часть происходящим. Потому что шел этот разговор на улице, как раз недалеко от казармы.

— Так, надо же…Новый приказ. Я всю ночь из-за него не спал. Искал, где взять. — Оправдывался прапорщик. — Мы на стройке его экспроприировали.

Комбат от удивления сел на корточки и взялся за голову. Потому что всякое он за свою службу видел, но Сердюк смог всех переплюнуть.

— Как экспроприировали? Ты что, в тюрьму захотел? Вези его обратно, придурок!

— Лучше сажайте, но назад не повезу. Как? Вы совсем из меня дурака сделали. Мне зам. по тылу велел… То нужен туалет, то не нужен. Это как же так?!

— Невозможно, Сердюк, из тебя дурака сделать. Ты им уже был, идиот, — ответил комбат и просто махнул рукой. Первый шок прошел, он начал остывать.

Этот жест значил, дискуссия закончена, делайте что хотите, но «Урал» должен уйти по назначению, а толчок из части должен исчезнуть.

В общем, куда в итоге делся украденный туалет, никто так и не узнал. В этом прапорщик был однозначно хорош. Фокус с исчезновением любого предмета выходил у него на «ура». К положенному времени «Урал» был готов и пуст.

А Сердюк понял, что-то в этой истории было не так. Особенно, когда побежал к зам. по тылу, жаловаться, что комбат требует туалет, с таким трудом добытый, в город вернуть. А зам. по тылу Сердюку еще сверху комбата люлей выписал. Не за то, что он толчок в городе украл, а за то, что подумал, будто мог вообще такой приказ быть отдан.

Прапорщик эту историю запомнил и начал искать виновного. Нашел. Сам вычислил или подсказал кто-то, история умалчивает. Но в результате розыскных мероприятий следы привели к Соколову.

Хотя, фактов, доказывающих его вину, не было. А слова к делу не привяжешь. Словами комбату перед носом не помашешь.